Осмысление прожитой жизни в поэме А. Т. Твардовского “По праву памяти”
Я правду всю насчет людей
С тобой затем делю,
Что я до боли их, чертей,
Какие есть люблю.
А. Твардовский
“Счастлив, кто посетил сей мир в его минуты роковые… ” Чем-чем, а “роковыми минутами” XX век не был обделен. Поэт Александр Твардовский знал это не понаслышке. На его долю выпало стать поэтическим зеркалом трех трагических периодов, потрясших и мир, и большую и малую родину. Он пережил и перестрадал и 30-е, и 40-е, и послевоенные годы, но ему посчастливилось дожить до тех дней, когда он смог, наконец, правдиво и откровенно
Твардовский, как человек бескомпромиссный и честный, считал, что неправильно замалчивать черные страницы нашей истории, необходимо предать их гласности, переосмыслить эти события.
Еще в поэме “За далью – даль” были произнесены слова: “Молчанье – тоже ложь”. В его последнем, итоговом произведении – поэме “По праву памяти”- эта бесспорная мысль получила дальнейшее развитие: “Нет, все былые недомолвки домолвить ныне долг велит”. Потому что – и это первейший и всеопределяющий принцип поэта – “Одна неправда нам в убыток и только правда ко двору!”
… Недосказал. Могу ль оставить
В неполноте такую речь,
Где что убавить, что прибавить –
Как долей правды пренебречь?
Безостановочна планета,
Годам и дням ведя отсчет.
Недосказал – и горя нету…
Нет, недосказанное жжет.
Первоначально Твардовский собирался добавить “недосказанное” как главу в поэму “За далью – даль”, но затем главы сложились в самостоятельное произведение, в котором поэт заново переосмыслил все, о чем писал раньше, – в поэму “По праву памяти”.
Эта поэма – социальное и лирико-философское раздумье о непростых путях истории, о судьбах отдельной личности, осмысление поэтом опыта всей прожитой жизни, в которой отразились тяжелые противоречия времени. Мотив поиска правды, как истины и справедливости, сквозной в поэме – от обращения к себе во вступительных строках: “Перед лицом ушедших былей не вправе ты кривить душой” – до завершающих слов о целительном настое “правды сущей”, добытой ценой жестокого опыта.
В произведении развиваются и углубляются мотивы, прозвучавшие в книге “За далью – даль” (тема репрессий в главах “Друг детства” и “Так это было”), но теперь они приобретают более личностный характер. Ведь все, о чем пишет поэт, было поистине выстрадано им самим. Речь идет о судьбе его семьи и его собственной судьбе. Потому и построена поэма как взволнованный монолог, обращенный к современникам и, главным образом, к молодым людям – к “вам, из другого поколенья”. Это страстная исповедь про то, что “душу жжет”: о попирании неписаных человеческих законов, о поругании человеческого достоинства, о неслыханном произволе 30-х годов, стоившем миллионы жизней, в том числе о поломанных судьбах своих братьев, сестер, отца, матери, высланных в 30-е годы на Северный Урал, и о многих других злодеяниях. Сама память в поэме Твардовского – это не просто взволнованное воспоминание о былом, а невозможность забыть, неотпускающая боль души, постоянное тревожное напоминание о том, что никогда не изгладится в сердце.
Первая глава поэмы “Перед отлетом” – рассказ о юности автора, о друге, с которым они наивно мечтали о счастье и верили в светлое будущее:
Готовы были мы к походу.
Что проще может быть:
Не лгать. Не трусить.
Верным быть народу.
Любить родную землю-мать,
Чтоб за нее в огонь и в воду.
А если
То и жизнь отдать.
Молодые, уверенные в себе оптимисты, они не предполагали, что от жизни нужно ждать не только счастья. “Сомненья дух” им “был неведом”, но тем горше было разочарование, постигшее их при столкновении с действительностью. Уже в этой главе слышно предзнаменование суровой реальности, трагических конфликтов эпохи.
Глава “Сын за отца не отвечает” – отражение той неразрешимой ситуации, в которую попал сам Твардовский в начале 30-х годов. В 1934 году он был отчислен с третьего курса института как “сын кулака”.
А как с той кличкой жить парнишке,
Как отбывать безвестный срок,
Не понаслышке,
Не из книжки
Толкует автор этих строк.
Читая поэму, мы ощущаем, как сильно была ранена душа молодого поэта, ощущаем всю глубину той великой исторической трагедии, которая обернулась личной бедой не только для него, но и для многих тысяч людей того поколения. Мы понимаем, каково было его отцу – честному крестьянину-труженику услышать жестокий и несправедливый, как говорит поэт, “слепой и дикий для круглой цифры приговор”. Ему, зарабатывавшему хлеб собственными, в сплошных мозолях руками, о которых поэт с такой любовью и горечью говорит:
В узлах из жил и сухожилий,
В мослах покрюченных перстов
Те, что – со вздохом – как чужие,
Садясь к столу, он клал на стол.
Те руки, что своею волей
Ни разогнуть, не сжать в кулак:
Отдельных не было мозолей
Сплошная.
Подлинно – кулак!
По этому приговору отец Твардовского оказался “в тех краях, где виснул иней с барачных стен и потолка… “. Он был раскулачен не только за то, что имел крепкое хозяйство, но и за то, что выделялся из общей массы своим экстравагантным поведением: носил шляпу, к другим крестьянам относился несколько высокомерно, к тому же был женат на дочери дворянина, пусть и обедневшего, разорившегося.
Боль Твардовского понятна, ведь пострадала при этом и вся семья. Нелегко приходилось детям “врагов народа”:
И за одной чертой закона Уже равняла всех судьба: Сын кулака иль сын наркома, Сын командарма иль попа… Клеймо с рожденья отмечало Младенца вражеских кровей. И все, казалось, не хватало Стране клейменых сыновей.
Твардовский, как и многие его сверстники, не хотел отрекаться от своего отца и вынужден был скрывать свое происхождение от окружающих. Естественно, что он был искренне возмущен словами Сталина “Сын за отца не отвечает. С тебя тот знак отныне снят”. Эти слова были всего лишь красивым жестом, в действительности же отношение к детям “врагов народа” оставалось прежним.
Сталин стремился воспитать поколение, для которого государство стало бы важнее семьи, а идеалы социализма – важнее личного счастья.
Лицемерие слов, невзначай оброненных “судеб вершителем земным” .лишь подчеркивает и усугубляет не только его вину, но и тех его наследников, которые “Забыть, забыть велят безмолвно, хотят в забвенье утопить живую быль” (глава “О памяти”).
Эта “живая быль” состоит в том, что слова “отца народов” оборачиваются требованием не только подавить все личное во имя государственного, но и нарушить основные библейские заповеди: почитай отца своего и мать свою, не произноси ложного свидетельства на ближнего своего, не убий, не сотвори себе кумира. Глас “отца народов” звучит в поэме как проповедь, но проповедь – Сатаны:
Он говорил: иди за мною,
Оставь отца и, мать свою,
Все мимолетное, земное
Оставь – и будешь ты в раю.
… … … … … … … … … … … … … … … …
Отринь отца и мать отринь.
… … … … … … … … … … … … … … … …
Предай в пути родного брата
И друга лучшего тайком.
И душу чувствами людскими
Не отягчай, себя щадя.
И лжесвидетельствуй во имя,
И зверствуй именем вождя.
Трагическое положение личности в тоталитарном государстве порождало ее трагическое раздвоение: с одной стороны, люди поверили в идею, были преданы идеалам социализма, а с другой – жестокость воплощения идеи вступала в конфликт с их совестью, заставляя сомневаться: а все ли правильно происходит при строительстве нового общества?
Твардовский был в числе тех, кто искренне поверил в идеи социализма, но пострадал при их претворении в жизнь. Поэтому отношение его к “вождю народов” неоднозначно: образ Сталина становится одним из центральных и самых меняющихся в его поэмах. Он эволюционирует от мудрого и надежного кормчего “на многомощном корабле” в цикле “О Сталине” до тирана, не только извратившего социалистическую идею, но посягнувшего на саму природу человека.
За два года до смерти Твардовский переосмыслил всю прожитую жизнь, избавился, наконец, от всех иллюзий. Он отверг все запреты и предал гласности мучительную и горькую память о жестокой эпохе, об ужасах и преступлениях времен сталинщины:
… не те уже годочки,
Не вправе я себе отсрочки
Предоставлять.
Гора бы с плеч
Еще успеть без проволочки
Немую боль в слова облечь,
Ту боль, что скрыта временами
И встарь теснила нам сердца…
В главе “О памяти” поэт открывает правду и о продолжающих эпоху сталинизма, полных лжи и показухи брежневских временах:
Забыть велят и просят лаской
Не помнить – память под печать.
Чтоб ненароком той оглаской
Непосвященных не смущать.
Твардовский не согласен с такой политикой государства. Он считает, что за нежеланием открывать правду скрывается страх перед собственным народом, а это неправильно, ведь
… кто сказал, что взрослым людям
Страниц иных нельзя прочесть?
Иль нашей доблести убудет
И на миру померкнет честь?
Он уверен, что тот, “кто прячет прошлое ревниво, тот вряд ли с будущим в ладу”. А ведь потомки спросят с народа и будут судить его судом поколений, судом истории. Твардовский считает, что его современники обязаны рассказать потомкам правду о прошлом и этим нравственно очиститься:
Зато и впредь как были – будем, –
Какая вдруг ни грянь гроза, –
Людьми из тех людей, что людям,
Не пряча глаз, глядят в глаза.
Поэма “По праву памяти”, в которой Александр Твардовский попытался переосмыслить время сталинизма, разобраться с тем, что происходило тогда в стране, была написана в 1963-1969 годах, но увидела свет только в 1987-м. Она оказалась удивительно созвучной духу того времени – требованиям гласности, прямого и откровенного разговора о наболевшем. Конечно, Твардовский открыл правду только в той мере, в какой она была доступна ему – члену ЦК КПСС, и двигала поэта к правде памяти не только “оттепель” и желание реабилитировать несправедливо репрессированных, но и сугубо личное обстоятельство – близость смерти, последнего срока, до которого надо успеть высказать “немую боль”. Тем не менее, появление этой поэмы еще раз подтвердило значение памяти, тема которой усиленно разрабатывалась в прозе и поэзии на протяжении последних десятилетий XX века, и подчеркнуло роль Твардовского, находившегося у истоков ее разработки.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)
Твір найдорожча людина.