Петербург Достоевского(1)
На страницах романа “Преступление и наказание” перед нами впервые предстает то, что принято называть “Петербургом Достоевского”.
Писателю был прекрасно знаком величественный Петербург, созданный гениальными архитекторами, Петербург дворцов и парков, и ныне поражающий нас своей вечной красотой: будучи воспитанником Инженерного училища, он несколько лет прожил в одном из таких дворцов – знаменитом Михайловском замке, рядом с Марсовым полем и Летним садом. Но “сия великолепная и украшенная многочисленными памятниками
Петербург Достоевского – город контрастов, где за парадной красотой скрыта бедная и убогая жизнь простого человека. Мещанские, Садовые, Подьяческие улицы; харчевни, распивочные, трактиры, лавочки и лотки мелких торговцев, ночлежки… В каморках и на “серединных
Н. А. Бердяев так говорил о своеобразии творчества писателя: “У Достоевского нет ничего, кроме человека, нет природы, нет мира вещей, нет в самом человеке того, что связывает его с природным миром, с миром вещей, с бытом, с объективным строем жизни. Существует только дух человеческий и только он интересен, он исследуется”. Н. Н. Страхов, близко знавший Достоевского, подтверждал: “Все внимание его было устремлено на людей, и он схватывал только их природу и характер. Его интересовали люди, исключительно люди, с их душевным складом и образом их жизни, их чувства и мысли”. Но внешний облик города – своеобразное действующее лицо, помогающее лучше понять условия жизни героев, мотивы их поступков и причины их “болезней”.
Своих героев Достоевский селит на так называемых “серединных улицах”, где люди “так и кишат”, в глухих переулках, холодных угловых домах, лишенных всякой архитектуры. Все это символизирует тупики, не позволяющие двинуться дальше, жизненные ситуации, когда “некуда больше идти”. В романе часто фигурирует окраинная Сенная площадь, центр петербургской торговли сеном, дровами, скотом, где многочисленные отбросы рождали устойчивый гнилой запах, мельтешащий люд создавал громкий шум, а скопище нищих, пьяниц и проституток довершало колорит площади. Не раз упоминается и Столярный переулок, в котором на шестнадцать домов приходилось восемнадцать питейных заведений. Раскольников часто проходит по оживленной Садовой – с конкой и дилижансами, сворачивает и “с замиранием сердца и нервной дрожью” проходит мимо “преогромнейшего” углового дома – дома ненавистной старухи-процентщицы. Оттуда он шагает к “канаве” (Екатерининскому каналу), с гранитными берегами, сходами, плотами и прачками. Один из трехэтажных домов – жилище Сони Мармеладовой, дом, выходящий тупым углом на Малую Мещанскую улицу. Неподалеку находится и Вознесенский проспект с его шестью трактирами, девятнадцатью кабаками, одиннадцатью пивными и шестнадцатью винными погребами. На этом проспекте нередко сиживал Свидригайлов, а во дворе одного из домов под камнем Раскольников спрятал вещи, вынесенные из квартиры старухи-процентщицы. Проходя оттуда на Садовую, минуя Юсупов сад, герой попадает на Забайкальский проспект, где между Сенной и Фонтанкой располагается печально известная “Вяземская лавка”, обиталище убогих и нищих, а также преступного люда. Здесь же находится и трактир с горько-ироническим названием “Хрустальный дворец”, в котором Раскольников просматривал газеты, ища известий об убийстве ростовщицы, в котором встречался со Свидригайловым. А по соседству располагается распивочная, где герой познакомился с Мармеладовым. Родион Раскольников лишь изредка бывает за пределами этого района, но величие и красота городского центра не трогают бывшего студента, как равнодушен к ним и сам автор.
Петербург в “Преступлении и наказании” – город, который давит, душит, навевает кошмарные видения и внушает безумные идеи, больше похожие на бред. При этом писатель вовсе не стремится представить в романе конкретные улицы, мосты и дома, носящие сугубо индивидуальный облик, наоборот, он хочет подчеркнуть типичность условий и гнетущей обстановки, потому и пользуется сокращенными или зашифрованными названиями проспектов, улиц, переулков, мостов через каналы большого города.
Скитаясь по “серединным улицам”, герой постоянно становится свидетелем неприглядных сцен. Возвращаясь домой, он проходит мимо большого дома в Таировом переулке, который отдан под распивочные и прочие “съестно-выпивательные” заведения, из них поминутно выбегают женщины, “одетые как ходят “по соседству” – простоволосые и в одних платьях”, рядом, на мостовой, шляется оборванец, громко переругиваясь с другим оборванцем, поперек улицы валяется какой-то пьяный. На Вознесенском мосту Раскольников становится свидетелем самоубийства женщины с желтым лицом; на Николаевском мосту сам Раскольников получает удар кнутом в присутствии смеющихся людей; у распивочно-увеселительного заведения видит толпу шумящих женщин с сиплыми голосами и подбитыми глазами. На Конногвардейском бульваре герой ошеломлен сценой, где “жирный франт” преследует пьяненькую девочку, чтобы воспользоваться ее беспомощностью; щемящее чувство тоски и безнадежности навевает образ черноволосого шарманщика, чувствительный романс которого сопровождает пение девочки в “старом и истасканном” одеянии. Отвратительна сцена в полицейской конторе, где содержательница дома терпимости с апломбом защищала свой, по ее словам, “благородный дом”. Все эти зарисовки создают суровый образ города, в котором люди не живут, а мучаются.
Перед нами проходят образы спившегося чиновника Мармеладова; его детей, живущих в грязном углу рядом с пьяным отцом и умирающей от чахотки матерью, – жизнь, проходящая среди брани и ссор. Мы становимся свидетелями молчаливой трагедии молодой девушки, вынужденной идти на унижения, чтобы помочь бедствующей семье. Мы видим также, как беспросветная бедность может раздавить человека, сделать его безответным и беззащитным, заставить пресмыкаться перед “благодетелями”, как эти “благодетели” беззастенчиво пользуются страданиями своих ближних. В самом воздухе Петербурга словно растворена какая-то губительная и нездоровая страсть. И царит в нем атмосфера желчности, раздражения и злобы, охватывающая многих, а иногда и неприятный, убивающий человека смех.
Навязчивый желтый цвет, постоянно упоминающийся в романе, усиливает ощущение нездоровья, болезненности, расстройства и является хорошим дополнением к драматическим событиям и переживаниям героев. Желтые обои и мебель, картинки в желтых рамочках на стенах в комнате у старухи, желтое от постоянного пьянства лицо Мармеладова, желтая, “похожая на шкаф или на сундук”, каморка Раскольникова, со своими “желтенькими пыльными обоями”. Желтоватые обои в комнате и “мебель из желтого полированного дерева” в кабинете Порфирия Петровича. Грязно-желтый, уныло-желтый, болезненно-желтый цвет вызывает чувство внутреннего угнетения, психической неустойчивости и общей подавленности.
Еще один компонент образа Петербурга Достоевского – особая музыка, сопровождающая скитания Раскольникова: тренькающая гитара, хриплое пение, фистула раздольного напева, нудное и тоскливое звучание шарманки. В итоге образ Петербурга становится не только равноправным с другими героями романа, но и центральным, значимым, так как именно образ города во многом объясняет двойственность главного героя, “провоцирует” его на преступление, помогает понять Мармеладова, его жену, Сонечку, Лужина, Свидригайлова и других персонажей.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)
Продовження твору ляльковий дім.